Я почувствовала странную смесь унижения и гордости. Да, меня продали, как вещь, но ведь как очень ценную вещь! И уж не стала ли я в таком случае не только самым креативным, но и самым дорогим проектом Ирэн? А если да, то чем, чёрт возьми, она ещё недовольна?
Алла поднялась.
– Ладно. В любом случае, я поздравляю тебя, Дайка. Ральф хороший, – она вдруг неловко усмехнулась. – Пожалуй, один из немногих, с кем я согласилась бы и без денег. К вечеру будь готова, отведу тебя к нему.
И, не дожидаясь моего ответа, старшая покинула номер.
Яринка проводила её глазами и уставилась на меня требовательно и возмущённо. Разумеется, я собиралась рассказать подруге о своих ночных приключениях всё без утайки, ведь кому, если не ей? Но не сейчас. Сейчас больше всего мне нужно было оказаться одной, разложить по полочкам случившееся, осознать грядущие перемены и подвести итоги.
Я торопливо выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и стремглав бросилась за дверь, крикнув через плечо:
– Я в душ!
– Эй! – возмутилась за спиной Яринка. – А ты мне ничего не хочешь…
Но я уже бежала по лестнице.
Горячие струйки воды приятно щекотали кожу, смывая ночную усталость и въевшиеся ресторанные запахи: алкогольные испарения, сигаретный дым, дух жареного мяса и мужской туалетной воды. Капли стекали по сосновым иглам, украшающим моё тело, делая их выпуклыми, ещё более трёхмерными. Мокрые волосы облепили плечи и спину. Я стояла не шевелясь, ощущая абсолютную пустоту, как в голове, так и в душе. Даже радости по поводу моего спасения от Ховрина больше не было. Разве что эхо отстранённого недоумения, охватившего меня на подиуме, во время дебюта. Как получилось, что всё это происходит в действительности, со мной? Можно ли проснуться?
Когда от горячей воды стало жарко, я закрутила краны и выбралась из ванной, где замерла перед большим – с пола до потолка – зеркалом, внимательно глядя на себя и пытаясь представить, что это кто-то другой сейчас разглядывает мои лицо и тело. Получалось неутешительно.
Лицо – ладно. Не такое, конечно, как у Яринки, без вызывающей утончённой красоты, притягивающей взгляды, но тоже ничего. Ставшие почти чёрными брови и ресницы, а так же пушистая сосновая лапка, почти закрывающая правую щёку и подбородок, сделали своё дело, и теперь мне нечего стесняться. Но вот тело… выступающие рёбра и ключицы, тонкие, кажущиеся неуклюжими, как у новорожденного жеребёнка, ноги, два крохотных бугорка грудей. В общем – до Аллы мне, как вплавь с острова до берега…
Я вдруг поймала себя на том, что очень беспокоюсь о впечатлении, которое произвела на Доннела. Понравилась ли я ему, или он потратил свои деньги, лишь преследуя цель досадить Ховрину, не доставить ему удовольствия, оставить за собой последнее слово? И, если так, то не всё ли мне равно, что думает Доннел о моей скромной внешности? Тем более, что его внешность я даже не запомнила.
Неожиданно это показалось мне забавным. То, как выглядел Ховрин, намертво отпечаталось в моей памяти. При желании я могла воскресить его образ до мельчайших подробностей: сизый лоснящийся нос, полные щёки, набрякшие веки, светлые глаза в красных прожилках лопнувших сосудов, короткопалые руки… А вот при мысли о Доннеле перед моим внутренним взором появлялись лишь цепкие чёрные глаза да резкий, словно вырубленный из дерева, профиль. Телосложение, рост, черты лица – всё это словно размывалось и не желало приобретать резкость. Чётким, как фотокарточка, был лишь один миг. Тот, когда Доннел сообщил, что купит меня, и улыбнулся в ответ на мою робкую улыбку. Тогда он показался мне почти красивым, но, скорее всего, это произошло под впечатлением от услышанной спасительной новости.
И… если уж на то пошло, действительно ли новость эта так хороша, как кажется? Да, от садиста Ховрина я теперь защищена, но это не отменяет того неприглядного факта, что отныне мне придётся делить постель с чужим мужчиной. И не с молодым симпатичным романтиком Яном, а с резким, взрослым, даже немного пожилым Ральфом Доннелом, о котором я почти ничего не знаю и вряд ли когда-нибудь узнаю: не для разговоров же я ему сегодня понадобилась.
Невольно съёжив плечи, я начала торопливо вытираться. Опасливо прислушалась к себе. Нет, настоящего страха не было, наверное, все его запасы я потратила ночью, оставила за столиком ужасного Ховрина. Была лишь обречённость, граничащая с равнодушием. Что-то подобное я ощущала в "процедурной" приюта, когда поняла, что порки не избежать.
И это воспоминание неожиданно послужило мне утешением. Ладно, что бы ни ожидало меня сегодняшней ночью, вряд ли оно будет страшнее розог. Если уж я выдержала тогда, то теперь и подавно справлюсь.
– Ты там не утонула? – моё уединение нарушил настойчивый стук в дверь: Яринка изнывала от любопытства.
– Выхожу, – отозвалась я и потянулась за одеждой.
Как назло, день тянулся медленнее медленного, и конца ему не предвиделось.
До обеда мы с Яринкой сидели в номере, обсуждая мою ситуацию. Подруга считала, что всё сложилось замечательно, и восхищалась отвагой, с которой я приняла решение обратиться за помощью к Доннелу. Никакой отваги в этом поступке не было, напротив, я поступила так только из страха перед Ховриным, но Яринкины похвалы всё равно были приятны. Также она увидела удачу в том, что меня купили сразу на целый год.
– Тебе сейчас надо спросить у Ирэн, сколько ты осталась должна? Ведь наверняка немного.
Я вздрогнула. После сегодняшнего визита управляющей и её полных еле сдерживаемой злости взглядов видеть Ирэн мне совсем не хотелось. Потом как-нибудь. Или попрошу Аллу узнать.
– Получается очень удачно, – продолжала развивать мысль Яринка. – Если Ян уговорит отца купить меня на второй срок, мы с тобой рассчитаемся с Оазисом примерно в одно и то же время. И тогда…
Подруга мечтательно закатила глаза. Я знала, о чём она думает. Запад. Свобода. В другой момент я бы погрузилась в грёзы о новой жизни вместе с ней, но сейчас меня больше волновали проблемы насущные. Предстоящие. И, хоть раньше я тоже задумывалась на эти темы, более того – читала книги, специально найденные в библиотеке, но, как выяснилось теперь, одна крупная деталь от моего внимания всё-таки ускользнула.
– Ярин, – я дёрнула подругу за руку, возвращая на грешную землю. – Скажи, когда вы с Яном… ну… спите. Как получается, что ты не беременеешь?
Яринка несколько секунд моргала от неожиданности, потом беспечно махнула рукой.
– Забей. Это забота мужчины. У них они есть.
Я уже собралась спросить: кто это – они? Но потом догадалась и лишь кивнула. Почти год прожив в Оазисе, я поняла, что появлением людей на свет распоряжается вовсе не бог, как утверждали в приюте. Что давно уже придумано множество уловок, помогающих с успехом обойти божий промысел. И что все эти уловки, находящиеся вне закона за пределами острова, здесь продаются так же свободно, как алкоголь, никотин и веселящие таблетки. Что ж, уже легче.
– Ты не волнуйся насчёт ночи, – посоветовала Яринка. – То есть насчёт того, что ночью будет. Люди вокруг этого всякого насочиняли, накрутили… А там всё просто. И ты не станешь ни лучше, ни хуже. Вообще ничего не изменится.
Я задумчиво кивнула. С тех пор, как прошлой весной Агафья собрала нашу группу в гостиной и начала рассказывать дичь про телегонию, я тоже считала, что людям почему-то свойственно сильно преувеличивать роль секса в своей жизни. От скуки, видимо. Но мне-то здесь скучать некогда, так что Яринка права: не стоит лишний раз об этом и думать.
Когда мы спустились к обеду, нас окружили соседки и я испытала острое дежавю. Меня поздравляли, обнимали, хлопали по плечам и спине, как будто я только что снова удачно выступила на дебюте. Со всех сторон сыпались вопросы о вчерашнем ужине с Ральфом Доннелом. Оказалось, все девушки так или иначе с ним знакомы, и все отзывались о моём новом владельце крайне положительно. Впрочем, всё хорошее, что было упомянуто, сводилось к щедрым чаевым и спокойному нраву. Я поняла, что, в отличие от многих здешних гостей, Доннел не имеет привычки срывать злость на девушках, обращаясь с ними, как с живыми игрушками, а, учитывая наше полное бесправие, это было уже немало. Вполне достаточно для того, чтобы считать себя счастливицей.
